С 1967 г. на городище древнего Пенджикента раскапывается дворцовое здание, которое находилось на территории цитадели и погибло в связи с событиями арабского завоевания [1]. Владетелем дворца, во всяком случае последним, был, очевидно, правитель Пенджикента Деваштич, известный главным образом как один из предводителей крупного антиарабского восстания в 721-722 гг. С его именем и ролью в этом восстании наука познакомилась благодаря открытию в 1932 г. знаменитого архива с горы Муг, большая часть документов которого принадлежала дворцовой канцелярии Деваштича.

Раскопки говорят о том, что дворец, как и многие постройки самого города, был разрушен во время подавления восстания. Все парадные помещения погибли в огне пожара. Но еще до того, как здание сгорело, помещения подверглись, вероятно, намеренному разгрому. Особенно пострадали стенные росписи в тронном зале. Ни в одном другом помещении на городище штукатурка с росписью не оказалась в таком состоянии, как здесь. Содранная со стен, она была вдобавок растоптана и в виде многослойного крошева была обнаружена на полу и на суфах под толщей завала.

Только благодаря исключительно трудоемким усилиям группы сотрудников реставрационной мастерской Государственного Эрмитажа [2] удалось собрать из мелких и часто мельчайших кусков штукатурки с росписью более крупные фрагменты, по которым стало возможным судить об отдельных фигурах, а отчасти и о сюжетах живописных сцен.

К числу последних относится и сравнительно крупный, собранный из мелких кусков, фрагмент росписи с сюжетом, который является предметом настоящей статьи. [215]

Фрагмент, о котором идет речь, был извлечен из завала в юго-восточном углу тронного зала. Здесь же ранее попадались фрагменты росписи с изображениями отдельных участков крепостной стены, зубцов, бойниц и прочих аналогичных деталей. На некоторых кусках были изображены и части фигур воинов, то цепляющихся за веревки, то стоящих на перекладине лестницы (рис. 1).

Рис.1. Фрагменты сцены осады. Роспись. Пенджикент, дворец правителя.

Еще во время полевых работ 1970 г. было высказано предположение, что сюжетом этой росписи является изображение осады или штурма крепости с помощью камнеметных машин.

В результате исследований последующих двух лет (1971-1972) это предположение подтвердилось. Интересующий нас фрагмент живописи как раз и показывает, что при осаде использовались камнеметные орудия.

На этом фрагменте (рис. 2, 3) сохранилось изображение весьма характерного по устройству сооружения – со станиной в форме усеченной пирамиды и другими деталями и приспособлениями, в котором без труда узнается известное по поздним изображениям камнеметное орудие, в арабо-персидских источниках упоминаемое обычно под именем манджаник [3].

Рис.2. Изображение манджаник. Пенджикент, дворец правителя. Прорисовка.

Рис.3. Изображение манджаник. Пенджикент, дворец правителя. Фотография.

Изображение камнеметного орудия показано в действии – пять фигур «прислуги» представлены в момент энергичного натягивания канатов, свисающих с одного конца «стрелы», на другом конце которой находилась праща с ядром (к сожалению, этот последний конец утрачен) (рис. 4). Кроме этого фрагмента, из других кусков удалось собрать фрагмент росписи с изображениями шаровидных ядер, который, очевидно, примыкал к фрагменту с изображением манджаник. (По-арабски слово манджаник – женского рода.)

Рис.4. Вариант реконструкции манджаник, изображенной в Пенджикенте

До арабского завоевания в известных письменных источниках не имеется никаких указаний о применении в Средней Азии камнеметов. Первые [216] сообщения о них относятся к военным действиям арабов в Средней Азии, наиболее раннее – к 91 г. х. (709/710 гг.). В нем говорится о захвате известным арабским военачальником Кутейбой ибн Муслимом крепости Шуман (современный Гиссар в Южном Таджикистане). В хронике Табари об этом сохранился рассказ в двух вариантах. Кутейба согласно одному из них, находясь на левом берегу Амударьи в районе Балха, послал своего брата Салиха к царю Шумана с предложением о мирной сдаче. Ответ царя передан в следующих словах: «„...Не пугайте меня Кутейбой. У меня самая сильная недоступная крепость. Я наиболее сильный стрелок из лука. И у меня наиболее крепкий лук. Когда я сильнейшим образом натягиваю его, то и тогда моя стрела не достигает середины моей крепости. Не боюсь я Кутейбы". И направился Кутейба из Балха, и, перейдя реку, подошел к Шуману. Царь заперся в крепости. И установил [Кутейба манджаники]. И обстрелял его крепость, разрушил ее» [4].

Другой рассказ гласит: «Осаждал Кутейба царя Шумана. И установил он против его крепости манджаники. Одну из манджаник называли ал-Фахджа (т. е. „с широко расставленными ногами"). И первый камень попал в стену. Другой камень попал в город. Затем камни падали один за другим в город. А один камень упал в царское собрание и попал в одного человека и убил его» [5]. После этого царь Шумана сдал крепость.

Об осаде Самарканда и о применении Кутейбой большого количества камнеметных орудий сохранилось сообщение как у Табари [6], так и в китайской хронике. В ней приводится текст письма самаркандского царя Гурека китайскому императору с просьбой о помощи, причем автор письма сообщает, что арабский военачальник обстрелял стены Самарканда 300 камнеметами [7]. О применении манджаник арабами при осаде Ходжента [8] сообщается также под 104 г. х. (722/723 гг.).

Наш главный источник по истории завоевания арабами Средней Азии– хроника Табари сообщает о применении манджаник и аррада также и во время похода на Шаш (Ташкент) в 121 г. х. (738/739 гг.). Вскоре после этого во время вспыхнувшей в арабском лагере (Мерве) межплеменной борьбы также упоминается о применении враждующими сторонами камнеметной артиллерии. Стоит при этом отметить приводимое Табари упоминание некоего «бухарца», который потребовал от одного из военачальников плату за установку манджаник [9]. В этом рассказе также упоминается наряду с манджаник и аррада.

В арабских источниках названия камнеметных орудий часто сопровождаются своеобразными эпитетами или прозвищами. Выше одно из них упоминалось. Характерное прозвище манджаник – «густоволосая» или «длинноволосая» (буквально «мать волос») –приводит Табари при описании осады Мекки в 683 г. [10]

В одном древнем арабском стихотворении манджаник названа «„ведьмой", с головы которой свисают канаты» [11].

Одновременно с завоеванием Средней Азии арабы вели военные действия в северной Индии, где они также применяли свою камнеметную артиллерию.

Так, в 90 г. х. (708/709 гг.) при осаде Дайбула (современный Карачи) была установлена манджаник, названная «Невеста» (ал-Арус), которую обслуживало 500 человек.

Белазури в рассказе об этой осаде приводит технический термин, указывающий на весьма важную деталь конструкции. По словам автора рассказа, в Дайбуле был высокий храм, над которым развевался красный [217] флаг, служивший для обороняющихся добрым предзнаменованием. Об этом сообщили наместнику халифа Хаджжаджу, направлявшему военные действия арабов на Востоке.

Хаджжадж приказал сбить флагшток с флагом с помощью манджаник «Арус». При этом он рекомендовал «укоротить в ней опору» („ка'има"). Прямым прицельным выстрелом флагшток был сбит [12].

Ряд интересных терминов, касающихся устройства камнеметов, мы находим у среднеазиатских авторов Х и XI вв.

Так, в известном словаре «Ключи знаний» ал-Хорезми (X в.) приводятся следующие специальные термины, связанные с конструкцией манджаник, сопровождаемые краткими пояснениями:

«ал-курси – вид его подобен предмету, по которому в мечетях взбираются для подвешивания ламп;

ал-хиязири – это нечто похожее на блок [ал-бакра], но несколько длинней;

ал-сахм [стрела] – это деревянный стержень, длинный, прямой, подобный стволу дерева;

ал-астам [крюк] – это железный предмет, находящийся на конце стрелы, к которому привешивается [праща] для бросаемого камня» [13].

В любопытной стихотворной загадке персо-таджикского поэта газневидского круга ал-Лахури (XI в.) о манджаник говорится:

Что это за предмет, у которого с одной стороны, лестница,

Другая сторона подобна ноге шайтана,

Верх колена в виде вилки [на конце древка] стрелы.

Свисает с нее хобот слона.

Две кошки железные на нем.

Насажены те кошки на ногах дэвов.

На том хоботе ты видишь сто кос,

Все они заплетены, подобно косам красавицы.

Когда соберется, к ней много любовников,

Каждый берется, за одну из кос.

Выбрасывает она нечто подобное [по тяжести] наковальне.

От страха и испуга каждый дрожит [14].

В связи с манджаник географ Х в. Мукаддаси упоминает металлическое «кольцо» или «колесо» (ал-халка) [15].

В персидско-таджикском словаре XI в. Асади приводится название камнеметного орудия «балган», о котором говорится, как о способном выбрасывать ядро весом в «слоновую ношу». В этом же сочинении говорится о манджаник под названием «калкан», но без пояснений [16].

Большинство этих терминов, обозначающих детали камнеметов-манджаник, мы находим и в наиболее раннем по интересующему нас вопросу специальном сочинении XII в., составленном для знаменитого египетского султана – врага крестоносцев Салах-ад-дина [17]. Автор его некий Тартуси раздельно характеризует арабские, персидские и византийско-франкские манджаник.

Сопоставляя приведенные данные с изображением камнемета на пенджикентской живописи, можно с достаточной уверенностью утверждать, что художник нарисовал весьма близко к натуре именно камнеметное орудие – манджаник – блиду натяжного действия [18]. Что же послужило поводом для изображения этого орудия и, как можно полагать, всей композиции, а именно осады крепости?

Как выше отмечено, мы не имеем никаких данных, говорящих о применении в Средней- Азии осадных орудий типа манджаник до появления арабов.

Представляется вполне вероятным предположение, что поводом или толчком для изображения такого сюжета могло послужить именно впечатление от тех случаев применения манджаник в Средней Азии, сообщения о которых были выше приведены. Особо большое впечатление на художников Пенджикента должна была произвести осада соседнего Самарканда [218] в 712 г. Если это так, то изображение осады с применением манджаник на стене тронного зала пенджикентского дворца может быть датировано отрезком времени не больше десятилетия, прошедшего между этой последней датой и упомянутой выше датой гибели дворца (722).

Вполне вероятно, что и все строительство дворца произведено именно в это время и что оно связано с именем Деваштича. Однако этот вопрос выходит уже за рамки настоящей статьи.

Каково же значение пенджикентского изображения осадной машины с точки зрения истории военного дела?

Прежде всего, надо отметить, что, хотя до сих пор изображения такого рода устройств не встречались на памятниках старше XII в., наиболее раннее описание подобной машины связано с событиями конца VI в., когда в 597 г. при осаде Фессалоник аварами и славянами осаждающими были применены такие орудия. «Они же были четырехугольные на широких основаниях, заканчивающиеся более узкой верхней частью, на которой имелись барабаны очень толстые, с железными краями, и в них были вбиты деревянные брусья (как балки в большом доме), имеющие пращи, поднимая которые бросали камни и большие, и многочисленные, так что ни земля не могла выносить их попаданий, ни человеческие сооружения. Но к тому же только три из четырех сторон баллисты были обнесены досками, так что находящиеся внутри были обеспечены от попадания стрел, пущенных со стен» [19].

А. Н. Кирпичников, который впервые привлек «Сказание о чудесах св. Дмитрия», содержащее приведенное описание, как источник по истории оружия, считает, что эти машины столь подробно описаны потому, что они казались грекам необычными, и что речь бесспорно идет о механической праще [20]. На пенджикентской росписи изображены и станина в виде усеченной пирамиды, и толстый горизонтальный деревянный вертлюг с узкой, видимо железной, осью, торчащей из его концов, и плотно вбитый в него длинный, как потолочная балка, рычаг, и воины, находящиеся внутри пирамиды-станины. Для лучшего понимания конструкции надо учитывать, что пирамида показана в системе обратной перспективы. К сожалению, конец рычага, на котором висела праща, в росписи не сохранился, но зато хорошо виден короткий конец с веревками, за которые дергают воины. Нет только обшивки машины досками.

В древности ни в Европе, ни в Передней Азии механические пращи не были известны. В Китае же подобный тип орудия был выработан в результате многовековой эволюции местных метательных машин. С. А. Школяр, специально исследовавший историю китайской артиллерии, пишет, что в эпоху Тан (VII–Х вв.) появились машины на станине в виде усеченной пирамиды, различавшиеся по числу шестов в рычаге [21]. Наиболее сходна с нашим изображением и с описанием «Сказания о чудесах св. Дмитрия» одношестовая машина дань шао пао (рис. 5). Эти машины кидали камни весом не менее 7 кг, тогда как большие многошестовые машины иногда кидали камни весом до 100–150 кг. Дальность стрельбы обычно держалась в пределах 75–150 м. Механическая праща уже в VII в., бесспорно, была освоена арабами. Дальнейшее усовершенствование механической пращи произошло только в XII в. на Ближнем Востоке [22], когда появились комбинация из пращи и лука и противовес вместо тянущих за веревки толп воинов, которые, как отмечает С. А. Школяр, несли очень большие потери [23]. [219]

Рис.5. Китайская метательная машина дань шао пао

Трактат "У цзин цзун яо", 12/37а. По С.А.Школяру .

В VI–VIII вв., в эту эпоху больших завоеваний, арабы и китайцы применяли орудия весьма схожих конструкций, с поразительной быстротой распространившихся от Тихого океана до Средиземного моря. Вполне вероятно, что именно выходцы из Азии, авары, занесли в Европу такую новинку дальневосточной техники, как механическая праща, подобно тому как они помогли распространению на запад и другого восточного изобретения – железных стремян. Хотя, как правило, кочевые отряды не умели осаждать города, однако большие объединения кочевников, подобные Аварскому каганату или Монгольскому государству (а иногда даже не столь могущественные половцы [24]), во время завоевательных войн имели осадные машины и искусных военных специалистов.

Вполне возможно, что и Средняя Азия еще до прихода арабов знала орудия типа манджаник, однако их роль в войнах не могла быть сколько-нибудь значительной, поскольку в мелких среднеазиатских владениях не было больших людских ресурсов, а широкое и успешное применение манджаник доступно только для многочисленных армий, подобных арабской.

Чтобы нанести серьезный ущерб крепости, нужно было или сосредоточить множество манджаник, как это было при осаде Самарканда, или применить огромные манджаники, которые, как это было при осаде Дайбула, обслуживались сотнями людей. На росписи пенджикентского дворца было показано не менее трех манджаник, но хорошо сохранилось лишь одно из этих изображений. Здесь, видимо, отражено именно массированное применение этого вида оружия. Одну манджаник, если доверять росписи, обслуживало пять стрелков и, по меньшей мере, один заряжающий. Триста манджаник Кутейбы должны были, таким образом, иметь около 1800 человек прислуги, не говоря уже о мастерах и об обозе, который должен был быть огромным, поскольку каждая машина весила около 4 т.

События, изображенные в росписях пенджикентского дворца, как отмечалось выше, скорее всего связаны с арабо-согдийскими отношениями. Среди персонажей есть арабы в их характерной одежде с пропущенным под подбородком концами чалмы [25] (так позднее изображали бедуинов), однако воины с обнаженными головами, которые стреляют из манджаник – не арабы и, скорее всего, не согдийцы. Из пяти стрелков двое левых – это курносые блондины (их волосы оставлены незакрашенными), тогда как другие имеют более темные волосы (переданные сплошной красной краской, которой нанесены и все контуры), изогнутые длинные усы и горбатый нос. Видимо, изображены неарабы – мавали, которых охотнее, чем своих сородичей, ставили под обстрел осаждаемых арабские эмиры. Манджаник стреляла примерно на такое же расстояние, как и лук, а прислуга, судя по росписи, доспехов не носила. Чтобы обеспечить интенсивность разрушения, манджаники придвигали ближе к врагу. Кутейба, угрожая согдийцам, даже заявил, что он не заключит мира, пока манджаники не будут «размахивать» над головами осажденных самаркандцев.

Манджаники арабов проделали бреши в стене Самарканда, которую осажденные закрыли мешками с просом. Судя по Пенджикенту и другим крепостям Согда, именно арабские походы стимулировали усиление стен, достигших толщины до 9–10 м и более у основания. Такую толщину едва ли было возможно пробить с помощью манджаник. Однако верхние тонкие части стен, защищавшие согдийских стрелков, вполне могли быть разрушены при массированном применении нацеленных на небольшие участки орудий, метавших множество камней весом 7–10 кг. (О применении при осаде Самарканда особо крупных манджаник в источниках ничего не сообщается.)

Замечательное по своей достоверности пенджикентское изображение манджаник – новый источник по истории военного дела, который позволяет яснее и полнее представить развитие метательной артиллерии в начале средневековья. [220]

Публикуется по: Культура Востока. Л., Аврора, 1978, стр. 215-221.

 [1] См.: Исаков А. Дворец правителя древнего Пенджикента. – Страны и народы Востока. ML, 1971, вып. 10, с. 76 и сл.

 [2] В состав группы входили М. П. Винокурова, Г. И. Тер-Оганьян, Т. С. Василенко и Л. П. Гаген. Окончательную расчистку, подбор фрагментов в реставрационной мастерской и прорисовку выполнила Т. С. Василенко.

 [3] Средневековые источники, главным образом арабские, наиболее полно приведены в специальной работе финского востоковеда: Huuri К. Zur Geschichte des mittelalterischen Geschatzwesens aus orientalischen Quellen. – «Studia Orientalia», Helsingforsiae, 1941, vol. 9, N. 3.

 [4] At-Tabari. Annales... Leiden, 1879, serie 2, p. 1228.

 [5] Ibid.

 [6] Ibid., p. 1243, 1245.

 [7] См.: Бартольд В. В. Сочинения. М., 1964, т. 2, ч. 2, с. 382. Ср.: Chavannes E. Documents sur les Tou-Kiae (Tares) occidentaux. Спб., 1903, p. 205.

 [8] At-Tabari. Op. cit., p. 1443.

 [9] Ibid., p. 1931.

 [10] Ibid., serie 1, р. 2889.

 [11] Huuri К. Op. cit., p. 142.

 [12] Ibid., p. 143.

 [13] Al-Khowarezmi. Aba 'Abdallah... Liber mafatih alolam. Lugduni–Batavorum, 1895.

 [14] The Lubabu'l-albab of Muhammad 'Awfi. (Persian text). London – Leide, 1906, part 2, p. 58.

 [15] Bibliotheca Geographorum Arabicoram. Lugduni–Batavorum, 1906, vol. 3, p. 364.

 [16] Асади Туей, Китаб-и-лугати Фуре. Тегеран 1319/1941 г. (на перс. яз.).

 [17] О камнеметателышх осадных орудиях в этом сочинении см.: Cahen С1. Un Traite d'armurerie compose poar Saladin.– «Bulletin d'etudes orientales. Institut Fran-cais de Damas», Beyrouth, 1948, vol. 12, p. 141–143.

 [18] Об этой машине и ее истории см.: Кирпичников А. Н. Метательная артиллерия древней Руси (из истории средневекового оружия VI–XV вв.). – МИА, М., 1958, № 77, с. 10, 32, 40, 51.

 [19] Сборник документов по социально-экономической истории Византии. М., 1951, с. 98.

 [20] Кирпичников А. Н. Указ. соч., с. 10.

 [21] Школяр С. А. Камнеметная артиллерия и начальный этап развития порохового оружия в Китае. – Автореф. дис. на соиск. учен. степени канд. ист. наук. Л., 1970, с. 8–10; Он же. Военный трактат «У цзин цзун яо» как источник.– Страны Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии (проблемы истории и экономики). М., 1969, с. 115–127.

 [22] Cahen Cl. Op. cit.

 [23] Школяр С. А. Камнеметная артиллерия..., с. 10.

 [24] Ипатьевская летопись, 1184 г.– ПСРЛ, т. 2, 2-е изд., с. 634, 635.

 [25] Веленицкий А. М. Монументальное искусство древнего Пенджикента. М., 1973, табл.37.

На первую | Корабли Античности | Корабли Средневековья | Метательные и осадные машины | Словарь

Новости | Армии древности | Публикации | Первоисточники | Ссылки | Поддержка | О проекте | Форум